Нефритовый слоненок - Страница 63

– Что это? – удивленно спросила она, перелистывая страницы с таблицами и графиками.

– О выращивании кур. Ты забыла про хобби своего свекра? Стыдно, Катенька. Просмотри, чтобы был на всякий случай предмет для разговора. Жаль, не достал специально о леггорнах. Здесь все в общем. И припомни, пожалуйста, о страусах. Не волнуйся, самое важное – не потерять самообладание.

– Только не теряйся, – повторил Лек Кате и по дороге к дому Чакри вспомнил забавный случай:– Ты меня представляешь в роли императорского пажа?

– Не очень. Паж – это вроде ангелочка, а ты всегда выглядишь уверенным в себе и мужественным.

– Тем не менее, когда я вторым окончил год в Пажеском корпусе, за отличные успехи меня назначили личным пажом императрицы-матери. Я был экзотической игрушкой, вроде арапа Петра Великого, но, ты точно заметила, вполне уверенным в себе. Мы, то есть пажи, исполняли вполне определенные обязанности при дворе, а не просто стояли истуканчиками. И вот пришлось обслуживать банкет. Лакеи подносили, а мы подавали еду опекаемым сиятельным персонам. Теперь представь: я плавно, чтобы не капнуть на пол или скатерть, проношу мимо Марии Федоровны тарелку с перепелиным бульоном, а какой-то растяпа сбоку задевает меня локтем. Весь бульон я все-таки не вылил, но немножко плеснуло на царственный корсет. По голубой с серебром парче расплылось жирное пятно… стебелек укропа в качестве украшения… И что, ты думаешь, я сделал? Упал в обморок? Как бы не так! Быстро и сосредоточенно я обмакиваю салфетку в розовую воду и, убрав листики, начинаю тереть корсет императрицы под несердитый выговор Николая Второго, потом осушаю корсет другой салфеткой, меняю тарелки и к концу обеда с гордостью убеждаюсь, что пятно исчезло!

Экипаж подъехал к Главному дворцу.

Этот величественный комплекс за белыми замковыми стенами, раскинувшийся на площади в квадратную милю, был сооружен при Раме и разделялся на Внутренний и Внешний. Во Внутреннем размещались личные апартаменты монархов, дома женщин королевского семейства, во Внешнем – приемные покои, квартиры камергеров, личных секретарей короля и некоторых министров. Здесь красовалось главное святилище страны – храм Изумрудного Будды.

Король Чулалонгкорн, имя которого переводилось как «Малая диадема», сын короля Монгкута —«Короны», еще в начале правления повелел снести несколько старых зданий. И на освободившемся месте возвели большой дом Чакри, закончив его строительство за два года до столетнего юбилея династии.

Катя впервые увидела здание ночью. От волнения она не заметила ничего, кроме обширной пустынной площади, освещаемой вознесенными на крестовинах столбов круглыми стеклянными фонарями, и светлых мраморных лестниц, огибающих постаменты с огромными спокойными слонами. Изваяния. Позже, при дневном свете, она разглядела и тонкую кружевную резьбу по краям навесов, и изящные балкончики, и прекрасно выполненный портрет короля на желтой стене высоко над входом. Лестница оказалась мозаичной. Причудливо подстриженные деревья в кадках у ее подножия цвели, благоухая. Колоннада фасада сверкала позолотой. Красно-зеленая кровля с тремя шпилями могучими изгибами напоминала храмовую. И дом Чакри, построенный в целом по законам европейской архитектуры, оставлял впечатление несколько странное, но гармоничное.

Все жены Чулалонгкорна, кроме Саовабхи, имели отдельные дома. Только она жила с королем в доме Чакри, традиционно разделенном на внешнюю часть с тронным залом, официальными палатами и внутреннюю – с личными апартаментами короля, Саовабхи и ее детей.

Королева придирчиво разглядывала жену любимого сына. Да, действительно хороша собой, скромна. Умна ли? Видно будет. Одета в тайское платье. Приятно! В совершенстве соблюдает все правила придворного этикета, разговаривая на тайском. Похвально. Несомненно обаятельна. И самое главное – они любят друг друга. Видно по взглядам, интонациям. Не похоже, чтобы для россиянки брак был блестяще рассчитанной партией.

В душе Саовабхи оставалась лишь легкая настороженность, но готова была исчезнуть и она.

– Лек, можешь показать Катрин фотографии.

Он обрадованно повел Катю к лабиринту, знакомому с детства.

Спальня, отведенная королеве в доме Чакри, была так огромна, высока и неуютна, что она велела разделить ее на несколько маленьких комнат японскими ширмами, обтянутыми темно-красным шелком. На этих легких стенках было развешано множество фотографий, сделанных самим королем или его придворными. Они отражали важные события в жизни семьи, страны… Катя с огромным интересом переходила от одного снимка к другому.

– А это кто? – спросила она возле группового портрета, где в центре стоял подросток в расшитом золотом мундире с двумя орденами. Очень приятное лицо. Спокойно-ласковый взгляд.

– Мой старший сводный брат, первый кронпринц. Я любил его больше остальных. И он меня, пожалуй, тоже. Вачируни умер в семнадцать, когда я уже был в Петербурге. Катюша, а меня-то ты здесь узнаешь?

Она стала внимательнее вглядываться в братишек кронпринца с обритыми головками в гирляндах белых цветов. На макушке каждого оставленная прядь длинных волос была свернута колечком и закреплена золотой булавкой.

– Вот… – Катя неуверенно ткнула пальцем в симпатичную улыбчивую мордашку.

– Правильно! А теперь погляди на эту стенку. Она заинтересует тебя не меньше.

– Ой, здесь все так интересно! Но боюсь, и за несколько дней всего не осмотреть.

Катя подошла к Леку и вдруг увидела знакомое лицо. Николай, совсем еще молодой, стоял у трапа королевской яхты «Аполлон» рядом с ее командиром, датчанином де Ришелье. Он же с королем и его женой Савангой, матерью Вачируни, он же в храмах и тронном зале. Чуть левее фотографии русских фрегатов «Владимир Мономах» и «Адмирал Нахимов».